Картина «Плот «Медузы»
Эта картина, грандиозная по трагическому накалу, по силе выплеснутых на полотно чувств — надежда, горечь, страх смерти, жажда жизни, — положила начало романтизму в западноевропейской живописи. Молодой художник Теодор Жерико создал поистине гениальное творение, в котором историки культуры находят не только черты романтизма, но и истоки философии экзистенциализма, захватившего Европу в ХХ веке. Впервые в мировом искусстве Жерико удалось показать человека на грани жизни и смерти.
Летом 1806 года вся Франция только и говорила, что о страшном кораблекрушении, постигшем фрегат «Медуза». Корабль, в сопровождении корвета «Эхо», флейты «Луара» и брига «Аргус», возглавлял флотилию, направлявшуюся в Сенегал. На борту судна находились губернатор африканской колонии и его свита, всего около 400 человек!
Капитан, некто Гуго Дюруа де Шаморе, перед отплытием получил указание постараться успеть достичь цели — Сенегала — до наступления сезона дождей. Денег на снаряжение кораблей не хватало, флотилия была далеко не в лучшем состоянии. Это привело к тому, что 2 июля «Медузу» выбросило на песчаную отмель в 120 километрах от африканских берегов, недалеко от мыса Блан.
На воду тут же спустили шлюпки, на которых разместились высшие чины и высокопоставленные пассажиры — и среди них сам капитан и губернатор со свитой. Остальные, — их было более 150 человек, большей частью матросы, младшие офицеры и женщины, — погрузились на плот размером 20х7 метров, который корабельные плотники под руководством инженера Корреара соорудили с помощью мачт и рей. Плот должен был двигаться на буксире за лодками. Однако в море канаты оборвались, а может, были просто обрублены, и люди на плоту остались в бушующем океане один на один со стихией, без запасов питья и продовольствия.
Вскоре плот был устлан человеческими останками — смердящими на жаре трупами, покрытыми язвами смертельной тропической болезни. От слабых быстро избавились — они падали за борт сами, или им помогали. Умерших от голода тут же съедали их обезумевшие товарищи по несчастью. К 11 июля на плоту оставалось в живых всего пятнадцать человек. 17 июля один из несчастных вдруг увидел на горизонте парус — это «Аргус» шел им на помощь…
Капитана «Медузы» приговорили к разжалованию и трем годам тюрьмы. Инженер Корреар и доктор Савиньи, двое из пятнадцати спасенных, опубликовали книгу «Кораблекрушение фрегата «Медуза», в которой честно и откровенно рассказали о пережитой ими трагедии. (Книгу эту власти быстро запретили.)
Эта история взволновала Теодора Жерико — романтичного, порывистого, остро чувствующего несчастья ближних, чуткого ко всему, что происходило в обществе. В 1818 году он как раз вернулся в Париж из Италии и страстно искал сюжет, в котором мог бы выразить обуревавшие его идеи. Двадцатисемилетний живописец уже многое успел — ученик известных парижских мастеров Верне и Герена выставлялся в Салоне, и многие запомнили его «Офицера конных егерей, идущего в атаку» и «Раненого кирасира, покидающего поле боя».
Жерико только что закончил потрясающий «Бег свободных лошадей в Риме», написал портрет своего друга Эжена Делакруа, создал серию выразительнейших портретов душевнобольных, обитателей клиники Сальпетриер. Но это все же не то, что ему нужно — он ищет тему, с помощью которой сможет выразить все, что думает о людях, о жизни и смерти. И сюжет с «Медузой» оказывается очень кстати.
Жерико мучительно ищет композицию — делает многочисленные рисунки, акварели и даже маленькие картины, изображая различные моменты трагедии. Наконец, художник находит решение — он покажет на своей картине счастливое спасение — момент, когда на горизонте показался парус «Аргуса», и в душах отчаявшихся людей вновь зародилась надежда.
Жерико знакомится с Савиньи и Корреаром, разыскивает других уцелевших участников трагедии, выясняет страшные подробности, не вошедшие, по соображениям цензуры, в книгу. Даже находит плотника с «Медузы», заказывает ему макет плота и расставляет восковые фигурки своих героев на нем! А затем едет в Гавр — писать открытое море, шторм. Его картина должна стать эпизодом подлинной драмы.
Ему позируют актеры и профессиональные модели, друзья и знакомые. Среди них — молодой Делакруа (Жерико изобразил его лежащим ничком на плоту рядом с отцом и умирающим сыном). Отцом «стал» приятель художника по имени Лебрен. Встретив его, только что оправившегося после желтухи, Жерико просто счастлив: цвет лица Лебрена был таков, что деревенские жители не брали его на постой из боязни, что он умрет у них в доме. Художник же сказал: «Как вы прекрасны!» и тут же повел больного в свою мастерскую.
Кстати, в это время Жерико как раз меняет мастерскую. Новое место работы располагается рядом с больницей Божон. Теодор договаривается с ее санитарами и получает доступ в анатомичку, где делает необходимые ему наброски разных частей тел.
В ноябре 1818 года Жерико запирается у себя в мастерской и обривает голову, чтобы отсечь все возможности выхода в люди. Теперь все его существование сосредоточено на картине — она огромна, семь метров в ширину и пять в высоту. С утра до вечера он пишет это полотно, и так в течение восьми месяцев. Постепенно трагический эпизод приобретает под его кистью глубину обобщения. Недаром историк Мишле писал о картине Жерико: «Это сама Франция. Это наше общество погружено на плот «Медузы». Но картина Жерико оказалась даже шире, чем судьба Франции в эпоху реставрации. И сегодня, когда мы все понимаем, сколь хрупка жизнь на нашей планете, она актуальна, как никогда.
25 августа 1819 года «Плот «Медузы» был выставлен в Салоне. На фоне умиротворенных картин на религиозные сюжеты и сентиментальных сцен из жизни королевской семьи, пропитанных верноподданническим духом и написанных в академическом стиле, полотно Жерико произвело эффект разорвавшейся бомбы. Память о трагедии «Медузы» еще была жива в памяти французов, люди помнили о недостойном поведении властей. Неудивительно, что в Париже говорили только о картине Жерико.
…Кругом — бурное море, на небе — темные тяжелые тучи. На плоту еще остаются двенадцать мужчин, правда, пять из них уже умерли или умирают от непереносимых лишений. На первом плане картины — отец, держащий на коленях умирающего сына. Справа и слева от них — трупы. Ослабевший матрос пытается подняться, но ему мешает упавшее на него тело. Рядом — трое несчастных, среди которых — гардемарин, пристально смотрящий вдаль.
Слева, в тени полуразрушенной палатки, четыре персонажа — врач Савиньи и инженер Корреар, рядом с ними обезумевший человек дико смеется каким-то своим видениям, а позади другой держит голову двумя руками. Справа, со стороны открытого моря, трое несчастных пытаются привлечь внимание появившегося на горизонте «Аргуса». В этом царстве смерти появилась надежда.
Да, недаром Жерико столько времени проводил в Сикстинской капелле, застыв в восхищении перед гениальными созданиями великого Микеланджело! Тела героев Жерико выпуклы, осязаемы, скульптурны. В этой картине явно видно влияние титанов итальянского Возрождения.
Но публика и критика еще не были готовы воспринять это страстное и правдивое художественное высказывание, столь новаторское по стилю и накалу страстей. Картину Жерико встретили в штыки. Более того, власти постарались отмести любой намек на недавнюю трагедию, и картину записали как «Сцена кораблекрушения».
Жерико был страшно оскорблен. Он столько вложил в эту работу, а она оказалась никому не нужна! Прошло некоторое время, и Жерико предложили показать картину в Англии — в стране моряков обязательно оценят его творение, убеждали друзья.
В Англии картина имела невероятный успех. Ее выставляли во всех крупных городах страны. Жерико был счастлив. Успех, пережитый в Англии, вдохновил его на создание новых замечательных работ — серию литографий и великолепную картину «Скачки в Эпсоме». Кроме живописи, он больше всего любил лошадей, и эта любовь выразилась в картине — глядя на нее, так и чувствуешь азарт состязаний, свободу, движение, полет.
В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.
Картина «Прекрасная шоколадница»
31 октября 1632 родился Ян ван дер Меер ван Делфт (Ян Вермеер)
Картина «Апофеоз войны»
Какие народности населяют нашу страну
Сергей Соловьев
Княжна Тараканова
Своими глазами
Декабрь 2008
Отрывок из романа